— В это время мистер Фритч задавал вам вопросы?

— Да.

— Вы рассказали ему об ужине в «Золотом льве»?

— Да.

— Вы упомянули чилийское вино?

— Да.

— И сказали, что не можете вспомнить его марку?

— Да.

— Вы сказали, что вино было красным?

— Да.

— И вы не помнили всего этого в пятницу, когда давалипоказания перед присяжными, но вспомнили в субботу, когда оказались в офисемистера Фритча?

— Да.

— До того, как получили записку, или после?

— Записка, конечно, тоже помогла.

— В какой степени?

— В некоторой.

— Она воскресила в вашей памяти события того вечера?

— Да.

— О которых, на самом деле, вы до ее прочтения ничего непомнили, не так ли?

— Нет, кое-что я, безусловно, помнила.

— Например то, что в «Золотом льве» мистер Арчер заказалкрасное чилийское вино?

— Да, я вспомнила об этом в пятницу, поздно вечером.

— Спасибо. У меня нет к вам больше вопросов, миссис Лавина,— произнес Мейсон. — Теперь, если суд позволит, я хотел бы еще раз допроситьсвидетеля Родни Арчера.

— У вас есть вопросы к миссис Лавине? — обратился к Фритчусудья Иган.

— Нет, ваша честь.

— Очень хорошо. Пристав, пригласите мистера Арчера дляповторного перекрестного допроса.

Когда Марта Лавина покинула свидетельское место, в залевоцарилась напряженная тишина. Спустя пару минут Родни Арчер предстал передМейсоном.

— Мистер Арчер, — обратился адвокат, — общались ли вы сМартой Лавиной с того момента, как в пятницу вечером закончилось очередноесудебное заседание?

— Сегодня я сказал ей «доброе утро».

— Я имею в виду темы, имеющие непосредственное отношение кделу, — уточнил Мейсон.

— Конечно нет.

— Одну минуту, ваша честь! — вмешался Фритч. — Я думаю, чтоиз справедливости к свидетелю обвинение должно поставить его в известностьотносительно…

— Сядьте! — перебил судья Иган. — Дело приняло крайнесерьезный оборот, и в данный момент суд как никогда заинтересован в том, чтобыдопрос свидетеля велся по всем правилам, без подсказок и наводящих вопросов. Всвязи с этим я предлагаю сторонам хранить молчание и предоставить мневозможность самому задать несколько вопросов свидетелю. Мистер Арчер, общалисьли вы с Мартой Лавиной с того момента, как в пятницу вечером закончилось очередноесудебное заседание, на темы, имеющие непосредственное отношение к слушаемомуделу?

— Нет, ваша честь. Я отдавал себе отчет в том, что долженстрого соблюдать предписываемые свидетелям правила.

— Вы не затрагивали тему дачи показаний?

— Нет, ваша честь.

— Вы не затрагивали тему событий той ночи, когда на вас былосовершено нападение?

— Простите, ваша честь, но я не совсем понимаю, чем вызваныэти вопросы?

— Общались ли вы каким бы то ни было образом по поводу какихбы то ни было событий, имевших место в тот день, когда на вас было совершенонападение? — чуть повысив голос, повторил судья Иган.

— Ну… в общем… да.

— Так, значит, вы все-таки общались?

— Это было по поводу каких-то довольно незначительныхподробностей.

— Вы упоминали их в разговоре с Мартой Лавиной?

— Нет… не совсем так.

— В процессе общения вы упоминали, какие блюда заказали в«Золотом льве» в тот вечер?

— С позволения суда, я хотел бы… — начал Фритч.

— Я прошу обвинение не вмешиваться, — прервал его судьяИган.

— Однако вы же не можете лишить меня права заявить протестпротив заданного вами вопроса? — возразил помощник прокурора.

— Чем же он вам не понравился?

— Я полагаю, что свидетелю не было достаточно четко данопонять, распространялся ли вопрос суда также и на письменное общение.

Судья Иган тяжело откинулся на спинку кресла.

— Это-то суд и хотел выяснить у свидетеля, мистер Фритч, —произнес он полным негодования голосом. — Вы, конечно, имели полное правозаявить протест, однако то, как вы его сформулировали, довольно яснодемонстрирует, какие… какие цели вы при этом преследовали. Мистер Мейсон, выможете продолжить перекрестный допрос.

— Мистер Арчер, вы в состоянии ответить на последний вопроссуда?

— Видите ли, в субботу я имел встречу с мистером Фритчем вего офисе, во время которой он задал мне несколько вопросов, которые сами посебе не имели непосредственного отношения к нападению, а были заданы с цельюпроверить точность моих воспоминаний о том дне. Поскольку информация, которой интересовалсямистер Фритч, никак не была связана с преступлением, я решил, что не случитсяничего противозаконного, если я изложу ее в записке и передам миссис Лавине,что я и сделал.

— Сообщив миссис Лавине даже тип вина, который был вамизаказан к ужину в «Золотом льве»?

— Да.

— Это та записка? — спросил Мейсон, показывая свидетелюлисток желтой бумаги.

— Да, это она, — ответил Арчер.

— Она написана вами?

— Да.

— Вы передали ее миссис Лавине для того, чтобы,ознакомившись с показаниями, данными вами мистеру Фритчу, она могла отвечать наего вопросы, не противореча тому, что было сказано вами?

— О, вовсе нет, мистер Мейсон! — воскликнул Арчер. — Япросто подумал, что, возможно, получив вызов к помощнику окружного прокурора,миссис Лавина будет волноваться, не связано ли это с чем-нибудь еще… Самипонимаете, она ведет дела, управляет несколькими ночными клубами… И чтобынемного ее успокоить, я набросал эту записку, в которой дал понять, какого родафакты интересовали мистера Фритча.

— В таком случае, не проще ли было написать, скажем: «МистерФритч интересуется только событиями ночи нападения, поэтому не волнуйтесь, оделах он вас спрашивать не станет» — или что-нибудь подобное?

— Честное слово, мистер Мейсон, в тот момент мне это простоне пришло в голову!

— Но ведь на самом деле в тот вечер вы ужинали не с МартойЛавиной, а с другой женщиной, не так ли? — внезапно спросил адвокат.